Осмогласие и его бытование в старообрядческом богослужении
ОСМОГЛАСИЕ и его бытование в старообрядческом богослужении. Осмогласие (по-гречески – октоих) – одно из краеугольных понятий в православной церковной музыке. Несмотря на усилия многих поколений ученых, его сущность до сих пор полностью не разгадана.
Изобретение осмогласия церковное предание приписывает св. Иоанну Дамаскину (VIII в.). Однако, согласно последним исследованиям, св. Иоанн был скорее редактором и систематизатором октоиха, нежели его создателем.
Сам термин «ихос» (глас) существовал еще в античное время и обозначал разнообразные немузыкальные звучания. Христианская церковная практика стала относить данный термин к области вокальной музыки. Есть сведения, что в древности ихосов-гласов было больше – 10 или 16. Канонизация 8-ладовой системы произошла в среде антиохийских монофизитов. Известно, что еще в VI в. при монофизитском патриархе Севире (512–519) в Антиохии существовала певческая книга «Октоих», в которой песнопения были распределены на восемь гласов. В VIII в. «Октоих» Севира был переведен на сирийский язык и стал употребляться яковитами. Затем этот принцип был воспринят православной церковью. Естественно, что монофизитские тексты в виду их еретического содержания не могли быть допущены в православное богослужение. В этой ситуации проявился во всем блеске гимнографический талант Иоанна Дамаскина. До сих пор остается неясным, сохранил ли он мелодии монофизитов, просто изменив текст (как некогда поступали с еретическими песнопениями св. Василий Великий, Ефрем Сирин и др. отцы церкви), или все-таки обновлению подверглось само мелодическое содержание.
Осмогласие объединяет в себе 3 стороны – календарную, семантическую и собственно музыкальную. Этим подтверждается его генетическая связь с восточной культурой, синкретичной в своей основе.
Календарная функция осмогласия заключается в сакрализации времени. Восемь родов пения (ихосов, гласов) последовательно сменяют друг друга в течение 8 недель (седмиц). Глас меняется на всенощном бдении накануне воскресного дня и господствует всю седмицу. По прошествии 8 седмиц вновь возвращается первый глас, и осмогласный цикл, именуемый «столпом», начинается снова.
Отправной точкой вращения осмогласного «столпа» является пасхальная утреня (первый глас на этом богослужении господствует). Первые 7 дней после Пасхи отличаются ускоренным вращением «столпа» – гласы меняются ежедневно (понедельник – второй глас, вторник – третий, среда – четвертый, четверг – пятый, пятница – шестой, суббота – восьмой). Пропускается только «тяжелый» («низкий»), редко употребляемый седьмой глас. Композитор и исследователь В. Мартынов, указывает, что данная особенность восходит к обычаю ранних христиан отмечать каждый день Светлой седмицы особым напевом. С фоминого воскресенья возвращается первый глас, и движение осмогласного «столпа» вновь становится поседмичным.
Вращение «столпа» происходит практически постоянно. Процесс смены гласа прерывается только дважды. «Столп» замирает накануне Вербного воскресенья (знаменующего начало самой скорбной седмицы церковного года), чтобы вновь начать движение с пасхальной утрени. Во второй раз столп приостанавливается накануне Пятидесятницы, возобновляя движение в неделю (т.е. воскресенье) Всех святых (восьмой глас, конец пения Триоди). Причина данной остановки, видимо, иная. От фоминой недели проходит столько времени, что на Пятидесятницу должен был приходиться седьмой глас, этос которого не особенно соответствует празднику рождения Церкви (аналогичный пропуск этого «тяжелого», «низкого» гласа происходит в Светлую седмицу).
Таким образом, осмогласный столп, имеющий своим началом Пасху, способствует постоянному соизмерению любого времени церковного года с ключевым событием христианской религии – Воскресением Христовым.
Календарная функция осмогласия вполне ясна и особых затруднений не вызывает. Не случайно именно она оставалась неизменной при трансплантации системы октоиха в других культурно-национальных условиях.
Указание на глас имеют также песнопения, не зависящие от осмогласного «столпа» (песнопения обихода, песнопения праздников различного ранга). В связи с этим в богослужении наряду с господствующим гласом седмицы могут фигурировать и иные гласы. Гласовые ремарки подобного рода никогда не отменяются и присутствуют даже в периоды остановок «столпа». В таких песнопениях указание на глас выполняет только музыкальную и смысловую функцию. Осмогласие в данном случае предстает в неком «дискретном» виде, отвлеченном от основной системы.
Особой формой проявления октоиха являются «осмогласники» – песнопения, текстовые фрагменты которых распеты во всех восьми гласах. Подобные песнопения воспринимаются как миниатюрные копии осмогласного «столпа». К сожалению, осмогласники фактически исчезли из певческой практики, и даже у староверов встречаются нечасто.
Наибольшую сложность представляет изучение музыкальной и семантической сторон октоиха. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, именно они подвергались серьезной трансформации при «пересадке» системы на другую культурную «почву». Во-вторых, представления об осмогласии могли исторически изменяться и в рамках одной культуры (ярчайшим примером является русское осмогласие). В-третьих, знания в области музыкальной и смысловой организации октоиха казались их носителям столь элементарными и общеизвестными, что они не считали нужным подробно излагать их в трактатах. О самом важном церковно-певческие трактаты и азбуки умалчивают.
Сначала обратимся к семантике осмогласия.
Большинство исследователей сходятся во мнении, что каждый глас и система октоиха в целом имеют определенную смысловую нагрузку. Проблемы возникают на уровне конкретики.
Парадокс заключается в том, что чаще всего ученые описывают смысловое значение православных гласов-ихосов с помощью текстов, восходящих к трактатам западной церкви (в перспективе католической). Те, в свою очередь, опираются на учение античных философов об этосе древнегреческих ладов. Примечательно, что характеристики модусов, данные западными теоретиками, порой значительно разнятся.
С известной натяжкой эти характеристики можно применить к греческим ихосам, сохраняющим связь с античной ладовой системой. Но к русскому осмогласию они вряд ли имеют какое-то отношение.
В древнерусских книгах семантика осмогласия освещается крайне редко, к тому же, весьма обобщенно и символично. Описания семантики конкретных гласов вообще отсутствуют.
Например, в «Книге о вере», изданной в Москве в 1648 г. сказано: «Осмогласием сим изобразися первобытное сотворение стихии всего мира седмию денми… и осьмаго века будущаго безконечное пением сим осмогласным провествующе». Этот пример едва ли не единственный. Правда, протоиерей Борис Николаев в книге «Знаменный роспев и крюковая нотация как основа русского православного церковного пения» приводит характеристику каждого гласа, данную архимандритом Мартирием и повторенную Смоленским в издании Азбуки Александра Мезенца. Он отдает этой характеристике предпочтение перед прозападными текстами из «Толкового типикона» М. Скабаллановича и указывает, что встречал этот текст в одной из «старых крюковых азбук». Однако при сопоставлении выясняется, что и данная характеристика гласов – пусть далекий, но все же «перепев» западных трактатов, и маловероятно, что она могла попасть в действительно старинную крюковую азбуку (скорее всего, это была поздняя азбука XIX – нач. XX в.).
Основоположник современной науки о древнерусском церковном пении М. Бражников скептически отнесся к символическому истолкованию осмогласия из «Книги о вере». Однако, в данном случае с ним нельзя согласиться. Именно символ восьмого дня и является ключом к октоиху. Восьмой день, следующий за субботой (евангельская «едина от суббот») – стал днем Воскресения Христова. Этот день разорвал кажущееся незыблемым земное время и стал символом Будущего Века, ожидаемого христианами; символом Небесного Царства, пришедшего во всей полноте. Таким же символом Вечности издревле почитался круг. В. Мартынов пишет: «Осмогласие – это круг, а система осмогласных столпов в году – это вращение круга с явно ощутимым восьмеричным биением или ритмом». Такие же круговые движения, согласно Псевдодионисию, совершают ангелы, созерцающие Славу Божию, и молящиеся души.
Протоиерей Борис Николаев указывает еще на одно обстоятельство. Осмогласие в «Книге о вере» уподобляется семи дням творения, счет которых в Библии происходит с вечера («И был вечер, и было утро: день один…»). Аналогичным же образом происходит смена гласов.
Иными словами, толкование осмогласия из «Книги о вере» оказывается не просто абстракцией, а действительно проецируется на внутреннее устройство системы.
По-настоящему ценными и сугубо православными по духу являются описания семантики каждого гласа, предложенные самим Б. Николаевым на основе изучения текстов певческой книги «Октоих». В этих характеристиках нет присущей западным авторам чувственно-эмоциональной экзальтации, зато есть догматическая и философская глубина; исследователь проводит параллели между гласами и днями творения, гласами и библейскими песнями.
Не менее сложна музыкальная составляющая октоиха.
В Византии и Западной Европе (насколько позволяют судить научные исследования) ихосы (модусы) отличались друг от друга звукорядами, набором мелодико-ритмических формул и мелодиями-моделями (готовыми мелодиями, предназначенными для распевания разных текстов одного гласа). Гласы делились на 2 группы. Первые 4 гласа считались основными (прямые, автентические), остальные четыре – мыслились как подчиненные (косвенные, плагальные гласы). В греческой церкви последние 4 гласа не имели числовых обозначений, а назывались следующим образом: косвенный первому (5-й глас), косвенный 2-му (6-й глас) и т.д. 7-й глас, хотя и являлся косвенным 3-му, но имел особое название «ихос барис» – тяжелый, низкий глас, о чем уже упоминалось ранее.
При трансплантации системы на русскую почву произошли изменения. Звукорядные различия сгладились. Все гласы стали вращаться в рамках единого обиходного звукоряда. Основным средством музыкальной характеристики гласа стали мелодико-ритмические формулы и мелодии-модели. Иногда в древнерусских песнопениях прослеживается своего рода «записанная импровизация» в интонационном поле погласиц, без точного воспроизведения мелодических формул (этот феномен впервые описал Н. Успенский). Гласовая нумерация на Руси стала сквозной, хотя представление о прямых и косвенных гласах сохранилось. Изредка употреблялся термин «глас тяжек», являющийся калькой с греческого оригинала.
Следующая трансформация русского осмогласия была вызвана церковным расколом. В великорусской церкви все более явно начинает задавать тон южнорусская церковная культура, пропитанная западными элементами. Этот процесс затронул все стороны церковной жизни: начиная от богослужебного языка, заканчивая иконописью и пением. На клиросах господствующей церкви постепенно исчезает главный носитель русского осмогласия – знаменный роспев. Его вытесняют осмогласные мелодии «поздних» роспевов (киевского, греческого, болгарского), заимствованные у малоросов. Формы осмогласного пения упрощаются.
Осмогласное пение в современной России в большинстве случаев продолжает тенденции, намеченные после раскола. По сей день оно существует в контексте двух церковных традиций – дореформенной и пореформенной. Единственная разница заключается в том, что сейчас в пореформенной церкви интерес к древнерусскому церковному пению (и к осмогласному, в частности) заметно усилился.
Рассмотрим особенности осмогласного пения в старообрядческой традиции.
Большинство песнопений в старообрядческих книгах имеют указания на глас, исключение составляют некоторые внегласовые песнопения обихода. Более того, существуют книги, в которых осмогласный принцип в распределении песнопений является ведущим – имеются в виду «Октай» и «Ирмосы».
Осмогласное пение у староверов можно условно разделить на 2 вида.
Первый вид – «обиходное» осмогласие. Главная его особенность заключается в устном бытовании. Певчие запоминают определенный набор отобранных практикой мелодий, которые по особым правилам приспосабливаются к различным текстам того или иного гласа. К обиходному осмогласию относятся короткие погласицы, предназначенные для распевания стихов перед стихерами, для пения воззвашных псалмов, прокимнов и «Бог Господь», концовок тропарей. Сами стихеры принято петь «на самогласен», реже – «на подобен» (если есть соответствующее указание в книге). Самогласны и подобны – это более пространные мелодии. Самогласны отличаются большей универсальностью, поскольку на них можно распеть текст любой протяженности. Подобны (за редким исклюением) подходят только для распевания текстов с определенным количеством строк.
Второй вид – «столповое» осмогласие. Это пение принадлежит к сфере письменной традиции. Такие осмогласные песнопения всегда записываются крюками в виду особой композиционной сложности. В отличие от простых речитативных обиходных мелодий, в столповых песнопениях больше распевности. Строение столповых мелодий можно сравнить с мозаикой. Церковный распевщик создавал их на основе заранее известных элементов различной протяженности: лаконичных «попевок», более протяженных «лиц» и предельно развитых «фит». Попевки, лица и фиты могут принадлежать конкретному гласу, но некоторые из них возможны в нескольких гласах. Исполнение столпового песнопения занимает гораздо больше времени, а также требует от певцов владения крюковой нотацией. В столповом стиле распеваются стихеры, ирмосы, тропари, кондаки.
Тем не менее предложенное нами разделение на 2 вида осмогласия весьма условно. Все осмогланые песнопения принадлежат стилю знаменного (реже путевого) роспева, исполняются в унисон, имеют сходные мелодические обороты. Таким образом, древнерусское осмогласие, сохраняемое староверами, предстает как весьма сложная и разветвленная певческая система. В то же время эта система обладает выраженным стилевым и смысловым единством. Чего нельзя сказать об осмогласии пореформенном.
А.В. Потапцев. ("Старообрядцы (семейские) Бурятии" Энциклопедический словарь. Иркутск. 2015. С. 150-152.)
