Декабристы о семейских – старообрядцах Забайкалья

Декабристы о семейских – старообрядцах Забайкалья. Декабристы внесли существенный вклад в различные области человеческих знаний. Многие научные и теоретические проблемы они старались разрешить, находясь в сибирской ссылке.

Естественно, что их привлекало население этого края изгнания, его культура и быт, национальные особенности, умственное развитие и пр. Но этнографическая сторона их деятельности изучена недостаточно.

Еще в 1925 г. М.К. Азадовский отмечал: «Особенно мало осведомлены мы о работах декабристов в области этнографии ... Между тем несомненно, что интерес к окружающим людям и их быту занимал одно из первых мест среди общенаучных интересов декабристов. И в письмах, и в воспоминаниях декабристов мы встречаем немало интереснейших наблюдений, которые, к сожалению, еще недостаточно использованы этнографической наукой». [1] Эти замечания известного исследователя отечественной культуры остаются в силе и поныне. Драгоценные крупицы наблюдений декабристов о русских старожилах края, собранные воедино, составят яркую мозаичную панораму быта и культуры русского населения. Многие аспекты изучения народов Сибири в декабристоведческой литературе нашли довольно полное отражение и встречаются в работах самого различного направления. Несмотря на обилие работ о декабристах и их деятельности в Сибири, до сих пор не раскрытым остается один из любопытных аспектов — наблюдение декабристов над старообрядцами Забайкалья. В письмах, дневниках, воспоминаниях и отдельных работах декабристов, которые были близко знакомы с семейскими, постоянно находим отзывы об этой своеобразной группе русского населения Сибири.

Можно предположить, что семейские видели в декабристах своих собратьев по ссылке. Декабристов интересует и волнует жизнь сибирских крестьян, не знающих крепостной неволи, издевательств и насилия помещиков, живущих «миром», т. е. общиной, а потому, по их убеждению, более смышленных, бойких, начитанных, по сравнению с крестьянами Европейской России. Все это имело немаловажное значение для идеологических и теоретических убеждений декабристов, для подкрепления их взглядов о необходимости освобождения крестьянства, его раскрепощения.

«Страшно далекие от народа» в начальный период подготовки переворота и во время выступления, они только в сибирский период их ссылки начинают осознавать свою оторванность от народных масс и живо интересоваться их жизнью. Жизнь сибирского крестьянства, казачества и аборигенов края была в поле постоянного и пристального наблюдения ссыльных дворянских революционеров.

Отзывы декабристов о семейских разбросаны по многим их работам. Наибольший интерес представляют записки, дневники и воспоминания братьев Н. и М. Бестужевых, А.П. Беляева, А.Е. Розена, И.Д. Якушкина, В.И. Штейнгеля и др. Наблюдения декабристов над жизнью старообрядцев оказались настолько яркими, что Н.А. Некрасов использовал их при описании с. Тарбагатай в поэме «Дедушка». Некоторые выдержки из этих наблюдений приведены в работе А.М. Селищева, [2] а также в нашей книге «Народный календарь семейских Забайкалья» (Новосибирск. 1978. С. 25-27.) […]

Известно, что переход декабристов из Читы в Петровский Завод в 1830 г. позволил им ближе ознакомиться с жизнью староверов. Во время этого перехода и были сделаны основные наблюдения над семейскими, впоследствии вылившиеся в воспоминания декабристов о семейских.

46 дней декабристы находились в пути. Путь пролегал через Яблоновый хребет, вдоль по Уде через бурятские степи к Верхнеудинску и затем через села, населенные семейскими: Пестерево, Тарбагатай, Десятниково, Мухоршибирь, Хонхолой, Никольское и Харауз, о которых оставлены декабристами наиболее яркие воспоминания. […]

Большинство декабристских описаний носит восторженный характер. Образец подобного описания находим у И.Д. Якушкина: «...Когда мы приблизились к Тарбагатаю, перед нами развернулся чудесный вид: все покатости гор, лежащие на юг, были обработаны с таким тщанием, что нельзя было довольно налюбоваться на них... Жители староверческого этого селения вышли к нам навстречу в праздничных своих нарядах. Мужчины были в синих кафтанах, а женщины в шелковых сарафанах и кокошниках, шитых золотом. По наружности и нравам своим это были уже не сибиряки, а похожие на подмосковных или ярославских поселян. За Байкалом считают около 20 тыс. староверов, и туземцы называют их поляками».

Наиболее подробно о жизни и быте семейских пишет А.Е. Розен. Во время перехода декабристов из Читы в Петровский Завод он ведал снабжением декабристов продовольствием и, естественно, был более связан с населением. Его наблюдения относятся к разным сторонам жизни семейских и отражают преимущественно быт зажиточных крестьян, «От города Верхнеудинска мы свернули с большой дороги влево, через три перехода прибыли на дневку в обширное с. Тарбагатай, похожее с первого взгляда на хорошие села ярославские, приволжские по наружному виду жителей и просторных домов. Здесь на протяжении 50 верст кругом живут все семейские. Так поныне называются обитатели нескольких деревень, которых деды и отцы были сосланы за раскол большею частью из Дорогобужа и из Гомеля. Им дозволено было переселиться в Сибирь с женами и детьми, отчего и получили наименование семейных или семейских» [4. С. 410-411.]

Далее тот же автор сообщает: «В Тарбагатае мы дневали и имели время и случай рассмотреть все подробно. Мне отведена была квартира одного из братьев Чебуниных». И вот что он увидел: «Дом в несколько горниц с большими окнами, крыши тесовые, крыльца крытые. В одной половине дома обширная изба для рабочих с русской печкой для стряпанья и печения, в другой половине - от трех до пяти горниц чистых с голландскими печками, долы покрыты коврами собственного изделия, столы и стулья крашенные, зеркала с ирбитской ярмарки.

Избы и дома у них не только красивы углами, но и пирогами. Хозяйка наша Пестимья Петровна угостила нас на славу щами, ветчиною, осетриною, пирожками и кашицами из всех возможных круп от гречневой до манной и рисовой. Во дворе под навесом стояли все кованые телеги, сбруя была сыромятная, кони были дюжие и сытые, а люди, люди! Ну, право, все молодец к молодцу. Красавицы не хуже донских - рослые, белолицые, румяные. Короче сказать, все у них соответствовало одно другому: от дома до плуга, от шапки до сапога, от коня до овцы - все показывало довольство, порядок, трудолюбие». [4. С. 411-412.]

Касаясь религиозной и нравственной стороны их жизни, автор отмечает: «Семейские принадлежат не к вредным сектам, у коих при богослужении предаются разврату или бесчеловечно себя истязают и изуродывают; они только не имеют священника, придерживаются древних церковных книг до времени Никона и старинных обрядов. Из среды своей избирают для себя чтеца и служителя. Можно причислить их к расколу безпоповщины. (Автор не вполне прав, ибо в семейских селах, в т. ч. и в Тарбагатае, старообрядцы были преимущественно поповцы «древлеветковского согласия», усвоившие… в своей практике немало безпоповских черт… [НАРБ. Ф. 207. Оп. 1. Д. 22.] Ф.Б.)

Как все старообрядцы, они не употребляют ни табаку, ни чаю, ни вина, ни лекарств, все это почитают за грех, они не прививают оспы, но видно вера их крепка - ни одного не встретили меж ними рябого. Они богомольцы, прилежно читают священное писание и строго соблюдают обряды свои.

Народ сильный и здоровый, поддерживает свою крепость, свое здоровье постоянным трудом и здоровою пищею. В мясоед каждый день имеет говядину или свинину, в пост - рыбу; не только в доме, но и в амбарах видны довольство и обилие, но и в сундуках хранят капиталы. Между поселянами несколько хозяев нажили до ста тысяч рублей подрядами и доставками хлеба, зерном и мукою, торговлею с китайцами; со высокой цене продают им отборную пшеницу, черные мерлушки, шкурки черных ягнят и овец. Поля и обработка полей представляют совершенство...» [4. С. 412.] Из этого описания видно, что во время дневок декабристов в семейских селах происходило знакомство с хозяйством и бытом крестьян. Об этом свидетельствует и случай, приведенный в воспоминаниях А. Е. Розена. Он оказался свидетелем разговора Н. А. Бестужева с семейским крестьянином и зафиксировал его в своих воспоминаниях. Видя зажиточность многих крестьян-староверов, Н.А. Бестужев спросил у одного богатого хозяина: «Почему в деревне они не заводят у себя машин для облегчения и ускорения работ, например, молотильную и веяльную". Хозяин ответил: "Для молотьбы у нас цепи и сушеные снопы в овинах; случается, что в урожайные годы при дешевизне зерна хлеб наш безвредно может пролежать в амбаре 7 лет и больше, а для веяния хлеба служит нам широкая лопата; не знаю, сколько ваша машина провеет в день?" - «Смотря по машине - от 20 до 40 четвертей в день»,- ответил Н. А. Бестужев. - ,,Так моя лопата и мои руки провеют не меньше 30", - возразил он, вытянув сильную руку, коей кисть была шириною в три вершка (около 13 см. - Ф. Б.), и показав нам лопату широкую, вздымающую до полчетверика сразу». [...]

[...] В Десятниково декабристы останавливались на дневку у 110-летнего бодрого старца, который прибыл сюда в числе первых семейских изгнанников и хорошо помнил обстоятельства дальнего переселения и первоначального устройства на новом месте. «Старец жил в доме своего младшего четвертого сына, которому было уже за 70 лет. Прадед хотя уже давно сам не работал, но имел привычку носить всегда топор за поясом и рано утром сам будил внуков на работу. Он повел меня к трем старшим сыновьям, своим, и с простительным тщеславием показал мне, где для каждого из них он выстроил особенный большой дом, с дворами и амбарами, для каждого двора по водяной мельнице». [4. С. 413.] [...] (Воспоминание декабриста об этом старце мой информатор И.М. Вишняков (1901 г. р.) относит к семейной общине рода Чистяковых: именно у них были построены дома и мельница для всех четырех сыновей. Предположение И.М. Вишнякова подтверждают и архивные данные. (НАРБ. Ф. 207. Оп. 1. Д. 22. Л. 138-139.) По сведениям того же И.М. Вишнякова, декабристы останавливались на ночлег и вели разговор с крестьянами с. Десятниково Пыкиным, у которого было прозвище Налётовы (возможно, у Федора Варфоломеевича, потомками которого были Ипат и Алексей.)

К сожалению, записи воспоминаний А.Е. Розена не всегда хронологически верны. Подчас не указаны фамилии и имена крестьян и пр.

Некоторые выводы А.Е. Розена противоречивы.

Декабрист А.П. Беляев в своих «Воспоминаниях о пережитом и перечувствованном» сообщает: «Когда мы подходили к Тарбагатаю... нам навстречу вышла пропасть народа... Все старообрядческие селения были очень богаты и имели большие хорошо устроенные дома и даже с некоторым крестьянским комфортом». Отмечены им и культурные интересы семейских: «Многие из людей богатых выписывали и читали журналы и газеты, интересовались современностью и охотно входили в религиозные разговоры со многими из наших, которые хорошо знали церковную историю». [5. С. 819-820.]

Среди отзывов декабристов о семейских особняком выделяется лишь мнение М. Кюхельбекера. Сначала он отмечает то же, что и другие: «Во время раздела Польши выселены были русские раскольники с семействами. Часть их была поселена около Верхнеудинска, и потомки их названы семейскими. Они все еще держатся раскола, но не во всем того же. Одеждой (особенно женщины) и обычаями они отличаются от прочих жителей. И в этом отношении мало отстали от своих предков. Это полезнейшие земледельцы всего края и, хотя места ими обитаемые гористы, стеснены и не очень удобны, но они, можно сказать, кормят всю страну, а в обильный год хлеб их идет и за море (т. е. за Байкал.— Ф. Б.). Они очень трудолюбивы и удачно превозмогают препятствия, противоустанавливаемые природою... Между ними есть очень зажиточные. Избы очень опрятны, красивы и похожи на великорусские... » [6. С. 48-49.] [...]

Положительные отзывы о семейских содержатся в дневнике и в письмах Михаила и Николая Бестужевых, отметившиx «раскольничьи деревни, цветущие довольствием от их трудолюбия».

Михаил Бестужев писал брату Н. А. Бестужеву: «Здесь называемые семейские деревни изумили бы любого русского в огромностью и довольством». [7. С. 14.] Н.А. Бестужев, - автор нескольких работ по этнографии, изобретатель и ученый, в 1841 г. в письме к сестре Е.А. Бестужевой следующим образом характеризует условия возделывания пашен у семейских: «Здесь по Чикою реке есть селения, где не только равнины, но даже горы до самых вершин запахиваются, куда соху надо завозить верхом или заносить руками и где пашут на таких крутизнах, что борозду можно делать только сверху, на верх соху на руках заносить должно. Этот пример трудолюбия почти всегда награждается урожаями. Внизу по течению Селенги есть старообрядческие многолюдные селения, которые также щеголяют хлебопашеством, особенно известна так называемая тарбагатайская пшеница». [7. С. 82.]

Качеству тарбагатайской пшеницы, лекарскому искусству семейских женщин А. Е. Розен тоже отдает должное: «...Почва родит славную пшеницу, коей белизна муки не уступит белизне крупичатой муки московских калачей, а кроме того, я находил приятный вкус и запах пшеничный, чего не найдете, в лучших французских булках». [4. С. 414.]

Декабрист Д. Завалишин в статье «Забайкальский край», опубликованной в «Московских ведомостях» (1885, № 6, с. 5), писал: «Коренные чисто-русские переселенцы, так называемые семейские, староверы и раскольники, кроме цветущего хлебопашества (тарбагайская мука не уступала крупичатой), развивали у себя и огородничество и были богаты всеми родами хлеба и овощей; картофель садили уже в полях; у них была всякого рода птица: куры, гуси, утки и индейки; изобилие хлеба или овощного корма дозволяло держать много свиней; все это откармливалось и сбывалось в Китай...» [8. С. 5.]

Интересны характеристики крестьян, с которыми встречались декабристы. Вот, например, штрихи к портрету Ф. И. Заиграева, известного в то время подрядчика и богача, «Заиграев был неглупый и очень зажиточный крестьянин. У него в гостиной была мебель красного дерева, в углу английские столовые часы, и на столе, когда мы вошли, лежали московские газеты...» [3. С. 101-102.]

Почти то же самое, только намного подробнее, сообщал о нем и А. Мартос, за шесть лет до этого побывавший в Тарбагатае. Вероятно, гостеприимный дом Ф. И. Заиграева был открыт для многих вольных и невольных путешественников. [9. С. 110-116.] [...]

Многоопытный В.И. Штейнгель дает в своем дневнике отличающиеся наблюдательностью и краткостью характеристики крестьян. Так, о Ф.И. Заиграеве он писал: «Здесь заметен зажиточный крестьянин Заиграев, занимающийся поставками для казны, и как водится здесь, порядочный сутяга». Или во время дневки в Тарбагатае он записал: «Посетил нас Н. Н. Чебунин, здешний матадор, тесть Заиграева. Он особенно любопытен был видеть бывшего князя Оболенского. Познакомился ближе других с Пущиным». [10.С. 144-146.] Эти определения В.И. Штейнгеля «сутяга» и «матадор» нуждаются в пояснении. Ф.И. Заиграеву действительно пришлось вести тяжбу по разным поводам с местными крестьянами и с начальством. А. Розен отмечает, что «неприятности с начальством заставили его переселиться в соседнюю деревню». [4. С. 414.] «Матадор» в переводе с испанского означает главный участник боя. По всей вероятности, в старообрядческом обществе уже тогда шла борьба между отдельными его течениями (толками). Влиятельный и богатый Н.Н. Чебунин, видимо, вел распри с односельчанами. В дальнейшем не без его содействия в Тарбагатае поп В. Знаменский начнет вводить единоверие. Отсюда и такое определение. (Мне удалось найти потомков известного богатого крестьянина Ф.И. Заиграева. Они проживажт в Улан-Удэ, в селах Пестерево и Тарбагатай. Их фамилии Заиграевы и Трифоновы.)

Переход декабристов - явление необычное. Не случайно, несмотря на горячую пору (страда не была еще завершена), семейские крестьяне «из боковых деревень нарочно выезжали... с бабами и с девами разодетыми — нас посмотреть». Так было, пишет Штейнгель, при переходе из Тарбагатая в Десятниково, где, сообщает он, «нам досталась хорошая квартира у радушного хозяина». Здесь же декабристы узнали из газет об июльской революции во Франции. [10. С. 144-146.]

В своем дневнике М. Бестужев отметил о встрече в Мухоршибири: «Тут нам была самая блистательная встреча. Весь живой люд толпился к нам, и мы, смешавшись с толпою, вошли в деревню». В Десятниково, несмотря на то, что декабристы пришли туда ранним утром, их встречал на дороге пришедший «из боковых деревень весь люд семейский разодетый в пух...». [11. С. 334.]

Штейнгель отмечает, что в Мухоршибири было «при встрече более любопытного народа, чем в Удинске (т. е. в Верхнеудинске, ныне Улан-Удэ.— Ф. Б.). Особливо женщины толпами ходили после мимо окон, чтобы смотреть на нас». А в Никольском «улица была запружена народом обоего пола старыми и малыми, которые ожидали нас с самого утра и проводили до загона». [10. С. 144-146.]

Причины подобных торжественных встреч декабристов кроются не в одном только любопытстве «семейского люда». Ссыльные старообрядцы не безразличны были к возмутителям спокойствия — дворянским революционерам, восставшим против царя. Слух о походе декабристов разнесся быстро по окрестным селам, где пролегал их маршрут. Особенно взбудоражило крестьянское общество сообщение о женах декабристов, добровольно приехавших в ссылку к мужьям.

В том, что население хорошо было по этому вопросу осведомлено, сомневаться не приходится. Встречи дворянских революционеров с тарбагатайцами происходили и раньше. Примечательный факт сообщает в своих записках декабрист Иван Дмитриевич Якушкин. Ночью в Тарбагатае его разбудил офицер и сказал, что он увидится с А.Н. Муравьевым, и повел к Ф.И. Заиграеву, «неглупому и очень зажиточному крестьянину», где вместо Муравьева Якушкин повстречал княжну Варвару Михайловну Шаховскую, которая надеялась встретить тут Муханова, а приехала в Тарбагатай под предлогом «приискать кормилицу для сестры своей...». [3. С. 101-102.]

В дальнейшем, как известно, произойдет взаимополезное сближение с народом. Некоторые из декабристов (И.И. Горбачевский, М. Кюхельбекер, М. Бестужев и др.) женятся на крестьянках. Среди жен декабристов была и женщина из семейского села. В частности, гражданской женой И. И. Горбачевского была Ирина Матвеевна Дорожина из с. Харауз. Некоторые из декабристов настолько сроднились с Сибирью, что не покинули ее после амнистии.

Как видимо декабристов интересовали почти все стороны жизни и быта старообрядцев. Они дали яркие описания жилищ, строений, одежды, пищи, характеристики жителей, большое внимание уделено ими также общинному и общественному быту, истории их переселения, новым способам обработки полей, выработанным в зависимости от местных природных условий, техническому усовершенствованию сельскохозяйственных орудий. Они раскрывают и анализируют причины зажиточности семейских, их довольства и достатка, дают характеристику их религиозным верованиям, нравственности молодежи отношению семеиских к образованию и медицине. [...]

Возможно, что в отзывах декабристов имела место сознательная идеализация быта и жизни семейских: им был нужен яркий пример того, как русские люди, освобожденные от крепостнических оков, куют свое счастье и зажиточную жизнь в вольном труде на дальних окраинах Российского государства. [...]

Взгляд на положительное значение русской общины у декабристов мог развиться и в связи с их знакомством с семейскими общинами. Именно в этом нужно видеть суть идеализации декабристами жизни и быта семейских сел; они стремились показать свободные начала народной жизни и ее замечательные плоды, радующие сердца и души дворянских революционеров, увидевших в сибирской крестьянской общине некоторые основы той жизни, ради которой они и вышли с оружием в руках на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 г. В постоянных раздумьях о дальнейшем устройстве русской жизни декабристы приходят к заключению, что такое разумное устройство возможно только в самоуправляющейся русской общине. Особенно четко эта идея сформулирована А.Е. Розеном и Н.А. Бестужевым. Taк у А.Е. Розена мы обнаруживаем примечательный в этом плане отрывок, на котором следует остановиться особо: «По богатству и довольству поселян мне представилось, что вижу трудолюбивых русских в Америке, а не в Сибири, но в этих местах Сибирь не хуже Америки, земля также привольная, плодородная, жители управляются сами собою, сами открыли сбыт своим произведениям и будут блаженствовать пока люди бестолковые не станут вмешиваться в их дела, забывая, что устроенная община, сама управляющаяся в продолжении века, лучше всех посторонних понимает действительную выгоду свою». [4. С. 414.]

Вот оно Беловодье, обнаруженное декабристами, вот идеал народной крестьянской жизни, о которой они мечтали, идеализируя жизнь сибирского крестьянства и, в частности, семейских общин, противопоставляя ее жизни крепостных крестьян европейской части России. Декабристы в какой-то мере предвосхитили русских социалистов-утопистов. Исходя из тех же позиций, что А. Е. Розен, Н. А. Бестужев в письме к С.Г. Волконскому от 16 февраля 1850 г. писал, полемизируя с Н.И. Тургеневым (который, в свою очередь, идеализировал оброчную систему и быт оброчных крестьян): «Наши общины суть не что иное, как социальный коммунизм на практике».

Таков новый этап в теоретических и социально-политических взглядах названных декабристов, в известной мере выработанный в сибирской ссылке.

Литература

1. Азадовский М.К. Бестужев Н. – этнограф. / Сибирская живая старина. 1925. Вып. 3-4.

2. Селищев А.М. Забайкальские старообрядцы. Семейские. Иркутск. 1920.

3. Записки декабриста И.Д. Якушкина. М. 1951. Якушкин И.Д. Записки, статьи, письма.

4. Записки барона А.Е. Розена / Отечественные записки. 1878. №4.

5. Беляев А.П. Воспоминания о пережитом и перечувствованном. / Русская старина. 1881. Т. XXX.

6. Кюхельбекер М.К. Краткий очерк Забайкальского края / Декабристы о Бурятии. Улан-Удэ. 1975.

7. Письма из Сибири декабристов М. и Н. Бестужевых. Вып. I. Иркутск. 1929.

8. Завалишин Д. Забайкальский край / Московские ведомости. 1885. №6.

9. Мартос. Письма о Восточной Сибири. М. 1827.

10. Штейнгель В.И. Дневник достопамятного нашего путешествия из Читы в Петровский завод / Декабристы. Неизданные материалы и статьи. М. 125.

11. Бестужев М. Дневник путешествия нашего из Читы в Петровский завод 1830 г. / Воспоминания Бестужевых.

Ф.Ф. Болонев.